Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой - Александр Анатольевич Васькин

продвигал по линии внешней торговли, в итоге тот дослужился до должности первого заместителя министра и стал кандидатом в члены ЦК КПСС. Но сразу после смерти отца от должности его освободили за злоупотребление алкоголем. Умер он в 2013 году в 80 лет.

Говоря откровенно, следует признать, что Галина Леонидовна унаследовала от папы не только брови. Он был большой ходок по женской части. Вместе супруги Брежневы прожили 55 лет — возраст солидный, хотя Леонида Ильича (он звал жену Витей) не назовешь примерным семьянином. У него были связи на стороне. Конечно, не так много, как у его американского коллеги Джона Кеннеди, но все же. После войны Брежнев хотел уйти из семьи, на фронте встретил другую женщину, молодую медсестру (такое случалось тогда нередко). Но Виктория Петровна поставила условие: он сам все должен рассказать детям. Брежнев собрался с силами, но как только вошел в дом — его сын бросился отцу на шею. Он поднял его на руки, расцеловал и больше уже никуда не ушел. А страсть к женщинам в белых халатиках сохранил на всю жизнь, что однажды даже вынудило его охрану провернуть спецоперацию по удалению от тела генсека очередной медсестры, которую он таскал чуть ли не на заседания политбюро.

Леонид Ильич — это вам не маньяк Берия, выслеживавший свои жертвы на улицах возле университета и консерватории, а потом склонявший их к сожительству всякого рода угрозами. Да от одного взгляда его осьминожьих глаз иную слабонервную женщину могло парализовать — и делай с ней что хочешь! Напротив, Брежнев в 1960-е годы выглядел видным мужчиной, готовым обаять кого угодно. Даже иностранцам бросались в глаза его стать, умение одеваться, расточать улыбки налево и направо. Американский посол в Москве удивлялся, что Брежнев, «должно быть, имеет лучшего портного в Москве». «Если Брежнев чем-либо отличался от круга одетых в мешковатые костюмы аппаратчиков Хрущева, так это была портняжная отточенность, отделка. Когда в Зале приемов Кремля за Хрущевым выстраивались небольшой компактной группой иерархи, грубо красивое лицо Брежнева и его военная выправка выгодно контрастировали с унылым видом других лидеров. Он выглядел немного менее скованным, выделяясь сильно выраженным профессиональным обаянием. Временами он проявлял что-то из манер человека, хлопающего по спине и трясущего за руку, тех манер, которые ассоциируются с американскими политиками. По советским стандартам он был до некоторой степени покорителем женских сердец», — заметил один из иностранных журналистов.

Любил Брежнев и богему. Майя Плисецкая признавалась, что однажды он и к ней подбивал клинья, предложив подвезти после банкета по случаю советско-лаосской дружбы: «Бесшабашно настроенный Брежнев, кокетничая ямочками на щеках и поигрывая смоляными бровями… Флиртует вождь. Машина вождю положена бронированная. Черная, вместительная, как катафалк… Зычным голосом читает мне стихи Есенина:

Все пройдет, как с белых яблонь дым…

Я не буду больше молодым…

Всхлипывает. Почитав Есенина, Брежнев затягивает песню — вождь тоже и меломан. С присвистом льется “Шумит и стонет Днипр широкий…”. А сам — по-медвежьи — цапает меня рукой за колено. Отодвигаюсь в угол и — приходится к месту — беспокойно вскрикиваю: — Леонид Ильич, ой, здесь нет левого поворота! Водитель!.. — Мне, Майя Михайловна, можно, — самодовольно крякает любитель поэзии. Движение останавливается. Постовой берет под козырек… Вождь зачинает светский разговор. — Чем новеньким порадуете своих поклонников в этом сезоне? — Начала репетировать “Спартака”. — Дак я ж “Спартака” видал… — Вы видели постановку Моисеева, а это Якобсон… — Юхансон? Хоккеист, что ли? — Якобсон. Леонид Вениаминович. Замечательный хореограф. Вот я и у дома. Сломя голову срываюсь к своему подъезду. И уже на ходу, вполоборота, прощаюсь: — Спасибо. До свидания. Приходите на нового “Спартака”…»

А вот в быту Леонид Ильич был скромен, к чему призывал и своих детей, и внуков. «Дедушка и бабушка не гонялись за роскошью, — свидетельствовал его внук Андрей. — На столе не водилось ни хрусталя, ни дорогих сервизов — например, сметану к борщу всегда ели прямо из банки. Наверное, потому что сами были из народа… Бабушка не любила бывать на публике, она больше домохозяйничала. Готовила любимые дедом борщи — украинский, горячий и холодный, жаркое, котлеты, вареники с картошкой и с квашеной капустой, с жареным луком, пироги с горохом. По характеру дед был вспыльчив, но я не слышал от него нецензурной брани, мог выпить три-четыре рюмки, пьяным деда я никогда не видел, был заядлым курильщиком. Играл в домино, в шахматы, а вот карты на дух не переносил. И он до конца жизни верил в светлое будущее народа». И мы должны верить.

Короче говоря, хорошим человеком был наш бывший вождь, Ильич Второй. Чтобы хоть как-то держать Галину под контролем, генсек велел ей переехать в тот же дом на Кутузовском проспекте, 26, где всю жизнь жил и сам с супругой Викторией Петровной (вот и опять пример уникальной скромности!). Сначала квартира была в соседнем подъезде, там и поселилась после двух разводов Галина с дочерью, но затем «в соседнюю секцию пробили дверь, получилась двухкомнатная квартира у нее. Отец не хотел, чтобы был отдельный вход, хватит, как он сказал, “шляться”. И потому дверь, выходящую в другой подъезд, заложили, чтобы, как отец говорил, знать, кто приходит. В общем, в нашей квартире у нее была спальня, гостиная, обставили ей эти комнаты — кресла, столик, буфет небольшой, телевизор, бар-торшер», — вспоминала Виктория Петровна на старости лет (хорошо еще, что не заложили кирпичом вход в сам соседний подъезд — как бы тогда люди в свои квартиры попали?).

На какое-то время это подействовало. Галина перестала общаться на дачах с художниками и в 1968 году под фамилией бывшего мужа опубликовала научную статью: «Милаева Г. Л. Саморазоблачения врагов революции // История СССР. 1968. № 5. С. 121». Главный редактор журнала академик Юрий Поляков рассказывал, как к нему принесли статью Брежневой: «В редакторский кабинет вошел пожилой мужчина в темных очках. Его сопровождала, ведя под руку, немолодая дама в брючном костюме. Она протянула мне раскрытое удостоверение. Бегло взглянув на него, я прочитал: “Член семьи Л. И. Брежнева”. Была и печать, правда, неразборчивая. На своем веку я видел много разных удостоверений с различными званиями, чинами, должностями, но звание “член семьи” мне встретилось впервые».

Гости сказали, что «Галина Леонидовна Брежнева просила передать вам рукопись написанной ею статьи. Она хотел бы узнать мнение редакции о статье и о возможности ее напечатать. Галина Леонидовна сказала, что она свяжется с вами и в случае необходимости придет сама в редакцию, чтобы выслушать соображения и предложения коллег». Что мог ответить главный редактор посланцам с неведомым ранее удостоверением? Он, само собой, сказал, что «тема